- Алексей Викторович, Ваш фильм называется «Крым». Название, прямо скажем, серьезное. Это уже не просто географическое название, с недавних пор это мощнейший символ. Почему вы остановились именно на нем?

- Ну потому что это Крым. Это, правда, сейчас философское понятие. Это то, что реально стало событием если не столетия, то последних десятилетий точно. И мы сами не понимаем пока значения всего того, что произошло. Пока мы «по горячим следам» много ссоримся, много общаемся, говорим и так далее. Но я думаю, что когда все успокоится, все поймут, что произошло. Потому что воссоединение Крыма с Россией, то есть возвращение домой, я абсолютно согласен с этими словами, по мне - это великое событие прежде всего для людей, которые живут в Крыму.

Со мной сейчас очень много общается людей, особенно из либерального лагеря, которых я тоже уважаю по-своему, но которые все время рассуждают про Крым. И я всегда спрашиваю  их: «Вы там были сами?» - «Нет, не были». Я говорю: «Ну поезжайте».  Съездите, пообщайтесь, приезжайте обратно, сложите свое мнение в голове, после этого начинайте работать. То же самое я всегда говорю иностранным корреспондентам, которые ко мне очень много сейчас обращаются. Они приходят и пытаются взять интервью по поводу того, что я сделал кино про «аннексию» Крыма. Они по-другому не мыслят. А я говорю: «Я кино сделал про любовь, я кино сделал про то, что любовь сильнее ненависти, я кино сделал про то, что нас все равно не разорвут - на уровне людей не разорвут. Да, разорвали очень многих, да, очень многие сейчас не общаются - русские и украинцы. Да, это пока происходит. Но, я думаю, что после этого кино очень у многих мозги встанут на место. Понятно, кто-то обозлится еще больше, как всегда. Но я думаю, что очень у многих русских и украинцев мозги встанут на место, потому что самое главное, что я в этом кино попытался сделать - это объяснить ту эмоцию, которую переживали люди в тот момент и что такое было для них, например, вхождение «вежливых людей». Потому что, если ты там не жил, если ты там в этот момент не был, ты не понимаешь этого.

- Мне кажется, что это человеческое измерение чрезвычайно важно. И мне кажется, что для вас оно важно не менее, чем военно-политическое - показать эмоции людей.

- Конечно. Первый план - это то, что переживают мои герои, их родители, их знакомые, друзья. Я не буду рассказывать сюжет, но у героини на Майдане снайпер убивает ее друга... И когда говорится в анонсах, что сюжет основан на реальных событиях, это касается любовной линии тоже? Нет. Когда ты снимаешь такое кино, ты же не можешь за полтора часа рассказать все, что произошло за три-четыре месяца в Крыму, вокруг Крыма, на Майдане и так далее. Это нереально. Когда ты снимаешь художественное кино хронометражом в полтора часа, ты не можешь снимать документальное кино. А для того чтобы тебе рассказать то, что ты хочешь рассказать, конечно,  ты героев в хорошем смысле слова придумываешь. Это же не биографический фильм про Щорса или Чапаева. В этом кино семь или восемь эпизодов, которые мы брали из реальной жизни, но мы помещали в эти эпизоды своих героев.

- Скажите, а что это за история с Белоруссией? Вроде бы собирались показывать, а потом вроде бы отказались.

- С Белоруссией история очень печальная и в то же время смешная. Дело в том, что мы еще в тот момент даже не просили прокатное удостоверение Белоруссии, просто пошел трейлер в кинотеатрах. И в этот момент вдруг возбудился посол Украины в Белоруссии и написал ноту протеста. Я прекрасно понимаю, почему он это написал. Но когда потом пранкеры ему дозвонились и он вдруг начал говорить, что он очень, видишь ли, возмущен был тем, что мы показываем, как под Корсунью в автобусах «Правый сектор» (запрещен в России) избивал крымчан, которые ехали с «Антимайдана». Вы посмотрите в Интернете кадры страшнее, чем у нас в кино. Они есть в реальности, их просто все забыли - раз, их не показывали никогда на Украине - два, и, если честно, о них и в России мало кто знает.  А эти события стали таким катализатором.  Я не делал политическое кино, я не делал политический памфлет. Я делал про то, что у меня сейчас болит. У меня родственники в Луганске были, которых пришлось оттуда вывозить. Они  до последнего жили в своем доме.

- То есть для вас это тоже очень личная история?

- Конечно. Они жили в своем доме, который недавно купили, а рядом была бомбежка. И мы все время просили: «Ну, давайте уже, уезжайте». А они говорили: «Ну как мы отсюда уедем? Это же наш дом». Вот сейчас они в Москве живут, более-менее прижились. И я думаю, что сейчас при любой возможности рванут обратно. Поэтому это эмоция, это моя эмоция, я имею на нее право. Я когда всем говорю, все мне говорят: «Вот, про Крым снимать не надо». Я спрашиваю: «Почему?». Я в собственной стране на собственной территории, где я родился, где я вырос, где мои деды погибли на войне, почему я должен здесь кого-то бояться  и не разговаривать с моими соотечественниками о той проблеме, которая всех волнует?

- Говорили даже о том, что было пожелание министра обороны снять такой фильм.

- Знаете, Сергей Кужугетович Шойгу - умнейший человек и тонко чувствующий. Он же ведь с очень большим сердцем. Я просто его знаю хорошо. И он как раз в тот момент, когда это все произошло, в силу того, что он еще человек информированный, человек еще далеко смотрящий, он тогда просто во время разговора сказал, что про эти события надо снимать кино.

- А главных актеров вы сразу нашли?

- Нет, не сразу. Дело в том, что в начале была идея сделать их 17-летними. То есть это такие Ромео и Джульетта в чистом виде. Но потом, когда начались уже кастинги, я вдруг понял, что найти среди них людей с неким жизненным опытом сложно. Потом я понял, что надо перестать зацикливаться на возрасте, надо просто искать людей. И в начале я увидел Женю Лапову. И я только потом понял, что на уровне подсознания у меня сработала аналогия с девушкой - поэтессой Дмитрук, которая читала стихи «Никогда мы не будем братьями». И вот эти глазища - одновременно холодные, презрительные и в то же время очень искренние, - она почему и пробила очень многих россиян и украинцев. Я понял, что у Жени такие же глаза, они зацепили. Ну а когда Рома Курцын пришел, он сказал: «Это моя роль, я должен ее играть». И он реально сказал: «Я не боюсь ничего, наоборот: я хочу про это говорить».

- А снимали в Крыму?

- Снимали в Крыму, конечно. В Севастополе снимали, в Феодосии, в Симферополе. Еще в Москве и Подмосковье. Я настроение кино поймал тогда, когда шел по Приморскому бульвару и увидел вдруг парочку десятилетних детей очень смешных: они явно влюбленные друг в друга шли в школу. Он там пирожок ей купил на мамины деньги, видимо. Я на них смотрел и вдруг понял, что сейчас их же сверстники в Донецке в могиле лежат. А эти живые. Я подошел к съемочной группе и сказал: «Ребят, вот про что я снимаю кино. Про то, что они идут в школу живые.

- Где можно будет увидеть это кино? Есть шанс, что фильм увидят за границей?

- Конечно, есть. У нас в Китае будет прокат даже в три раза шире, чем в России. А дальше посмотрим.

- Как бы вы обратились к обычному кинозрителю? Зачем ему нужно пойти на этот фильм? Что это ему даст?

- Зритель получит в динамичной форме ответы на следующие вопросы: что с нами произошло, что с нами происходит и, возможно, что с нами будет происходить.

Слушайте полную версию интервью режисссера Алексея Пиманова о фильме «Крым» в эфире радио «Звезда» 27 сентября в 19.10 в программе «Давайте разберемся»