На минувшей неделе отмечался 75-летний юбилей Фултонской речи Уинстона Черчилля, которую принято считать началом Холодной войны. Но слова британского политика - всего лишь формальность. Если бы это не сделал Черчилль, то произнес бы кто-то другой. История повторяется. Как и после Второй мировой войны, когда Запад смертельно боялся усиления влияния СССР, так и сегодня он с ужасом смотрит на укрепление России.

В марте 1946 года Уинстон Черчилль уже не премьер Британии, поскольку выборы  проиграл. Но в небольшом американском городке Фултон его встречают как триумфатора: на улицах толпы, сотни журналистов, а в представительском авто рядом с отставным политиком - президент США Гарри Трумэн. Почему к этой встрече было уделено столько внимания, становится понятно очень скоро.

«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился “железный занавес”. По ту сторону занавеса – столицы древних государств Центральной и Восточной Европы.  Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой. Все они, в той или иной форме, подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы», - сказал тогда Черчилль.

Речь, которую Черчилль произнес в здании Вестминстерского колледжа, он назвал «Мускулы Мира». Мускулы – это о США и Великобритании, которые должны объединиться в борьбе с общим врагом – коммунизмом. Термин «железный занавес» экс-премьер позаимствовал у нацистов.

«Этот образ – железный занавес, который упал на Европу, это же не копирайт Черчилля. Примерно тоже самое за год до этого писал Йозеф Геббельс: что если Советский Союз войдет в Берлин, железный занавес опустится на Европу», - рассказал помощник президента РФ Владимир Мединский.

С нацистами своего бывшего союзника сравнивал и Сталин. В советских газетах речь Черчилля, конечно, не напечатали, ограничившись короткой заметкой. Но вождю ее перевели. Ответ последовал через неделю в газете «Правде».

«Почему Сталин достаточно резко отреагировал на это? Во-первых, в нашей большевистской риторике тогда был более резкий то. Во-вторых, он знал на каком фоне эта речь произносится. Для него это был просто окончательный внешний холопок. Почти за год до этого в мае 1945 года, еще не было Потсдамской конференции,  ГРУ доложило ему о проекте Черчилля «Операция Немыслимая» - немедленная война против уже мощного Советского Союза, который слишком много взял и стал великой державой», - рассказала  руководитель Европейского института демократии и сотрудничества, доктор исторических наук Наталия Нарочницкая.

Сталин знал обо всех намерениях его бывших союзников. В Вашингтоне в это время уже приступили к разработке плана «Дропшот» - ядерного удара по СССР. Через год после Фултона свою доктрину сдерживания озвучил Трумен, через три – будет создан Североатлантический Альянс – военный блок против Союза. Архив российского военно- исторического общества предоставил  рассекреченное свидетельство холодной войны - уникальный документ, который предварял Фултонскую речь Черчилля.

Он был составлен за месяц до выступления британского премьера сотрудником  посольства США в Москве. В документе дипломат по пунктам прописал тезисы англосаксонской доктрины: советская идеология опасна для западного общества, Америке и Европе нужно наращивать вооружения, объединяться, чтобы вместе бороться с коммунизмом. Здесь можно найти немало интересного: и коммунистической заразе, что расползается по всему свету, и о том, как важно информационное противостояние с Союзом. При этом невольно напрашивается аналогия с сегодняшним днем.

«И в Фултонской речи Черчилля, и в телеграмме Кеннона заметно противопоставление: он хороший и за дружбу, а вот Кремль, Москва – плохие. Очень симптоматично это в том плане, что сегодня мы наблюдаем то же самое. Когда Виктория Нуланд выходит с печеньками на Майдан и говорит, что украинцы молодцы, а кабинет Януковича – плохие. То же самое – в Минске. Задача цветных революций вот – четко прописана у Кеннона», - пояснил научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков.

Что было после телеграммы Кеннона и Фултонской речи все уже знают – гонка вооружений,  четыре десятилетия холодной войны, самым острым моментом которой стал Карибский кризис. И когда сейчас говорят, что «мир был на пороге ядерной катастрофы», не все понимают, насколько серьезно тогда обстояло дело. По американскому телевидению, например, шли рекламные ролики «Мы обустроим ваше бомбоубежище».

Фултонскую речь принято называть точкой отсчета в холодной войне. А если бы ее Черчилль не произнес, что что-то бы изменилось?

«Конечно, эта речь не стала спусковым крючком холодной войны, она вообще ничего собой не ознаменовала. И если бы этой речи не было, ничего бы не изменилось. Она стала маркером. Маркером, который определил новую эру международных отношений. А кто нагнетал истерию? Ну конечно, мы говорим о том, что не мы атомную бомбу сбросили. Не мы сбрасывали атомную бомбу на мирные города, не мы подписали операцию «Немыслимая» - вторжение англо-американских войск в Советский Союз», - рассказал помощник президента РФ Владимир Мединский.

Противостояние нашей страны и Британской короны - история, уходящая вглубь веков. Середина XVIII века. Семилетняя война: Российская империя в союзе с Австрией, Францией и Швецией противостоит Пруссии и Англии. Начало XIX века:  Петербург и Лондон борются за господство в Европе. С обеих сторон используют торговую блокаду, выражаясь современным языком – санкции. Крымская война: Англия нападает на полуостров. Гражданская война – интервенция, вторжение на нашу территорию. Такое мировоззрение формировалось столетиями, и в этой парадигме многие живут до сих пор.

«Многое в этом мировоззрении осталось без изменений и даже обогатилось более конфронтационными нотками, к сожалению. Поэтому нужно об этом помнить, нужно помнить, что все конфронтационные механизмы, такие как НАТО, которые были созданы, они действуют, работают, ведь они создавались не для мирного взаимодействия, а для серьезного противостояния», - сказал пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

По словам генерального директора Центра политической информации Алексея Мухина, это был «попытка мобилизовать англосаксонский мир перед лицом так называемой коммунистической угрозы».

«Сейчас ведь ситуация повторяется в каком-то смысле. И то, что Россия смогла выжить после распада Советского Союза, и стать одной из ведущих военных держав, пугает англосаксонский мир. И многие политические деятели пытаются произнести аналог этой Фултонской речи», - рассказал Алексей Мухин.

Эпохи меняются, а суть остается прежней. Политики только вносят коррективы в методы борьбы. Вместо торговой блокады теперь санкции, вместо оружия - угрозы, гибридное противостояние, информационные войны.

«То, что сейчас происходит гораздо менее предсказуемо. Я бы сказал - даже опаснее, чем холодная война, которую мы все очень хорошо помним. Тогда были приняты взаимные вместе разработанные правила, сейчас идет игра без правил», - сказала профессор российской истории в Американском университете в Вашингтоне Антон Федяшин.

После крушения Берлинской стены и СССР на целое десятилетие мир стал однополярным. Россия разоружалась, НАТО наращивало вооружение и расширялось на Восток. Советы распались на части, а Европа, напротив, объединилась.

Все изменилось в нулевые. Россия реформировала экономику, армию. Начала наращивать и модернизировать вооружения. И снова стала страной, с которой нужно считаться. И тут начилось: санкции, ультиматумы, учения у наших границ. А в международную повестку вновь возвращается риторика Фултонской речи.

Мюнхенская речь Путина в 2007 году звучит как ответ на Фултонскую. Попытка воссоздать однополярный мир - это тупик, путь в никуда, сказал тогда президент РФ.

«Предлагавшийся после холодной войны однополярный мир не состоялся. История человечества знает и периоды однополярного противостояния, и стремления к мировому господству. Что такое однополярный мир? Это мир одного хозяина, одного суверена. Склейка Россию постоянно учат демократии, но те, кто нас учат, сами учиться не хотят. Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна», - сказал Владимир Путин.

Но мечты вернуть 90-е годы ни в Белом доме, ни в Вестминстере не оставляют. Одна за другой у наших границ загораются цветные революции. А политика антироссийских санкций становится главным трендом последних лет. Генсек НАТО Йенс Столтенберг на этой неделе повторял Черчилля, говорил о необходимости Трансатлантического единства, без которого Европа себя защитить не сможет.

«Крепкие Трансатлантические отношения – это единственный путь для наших стран ответить на серьезные вызовы сегодняшнего и завтрашнего дня. Ответить на поведение России, которая дестабилизирует обстановку», - сказал генсек НАТО Йенс Столтенберг.

Мысль объединиться против России Черчилль озвучил 75 лет назад. И чего добились сторонники этой концепции? За санкцями теперь следуют контрсанкции, за угрозами - усиление армии. Кажется, уже все понимают: на Россию бессмысленно давить, она один из полюсов силы. Наряду с США и Китаем, например. Но все идет по накатанной: в Вашингтоне делят мир на Трансатлантический и весь остальной.

И тут важно знать: в конце жизни Джордж Кеннан, автор той самой телеграммы,  разочаровался в своей концепции.  Выступал за диалог с Россией и против продвижения Альянса на восток. Но так бывает, идеи пережили своего создателя. Вопрос – насколько.