- Александр Александрович, когда и как вы попали в Афганистан? Насколько отличалось то, что вы увидели в первые месяцы службы от того, что вы раньше делали. Речь про первый боевой опыт.

- В Афганистан попал в 1987 году. До этого проходил службу в Южной группе войск, в Венгрии. И по ротации попал в Афганистан. Лейтенант, командир танкового взвода. Первый боевой эпизод был связан с тем, что поехали в «зеленку», разблокировать наши заставы передовые. Это нам удалось.

Тогда же вступил в первые боевые действия, так скажем, боевое столкновение. Тогда же уничтожил первые цели. Первое впечатление было, безусловно, отличающиеся от предыдущего опыта. Хотя, скажу честно, что служба в Южной группе войск была очень непростая. Там действительно очень серьезно готовили подразделения. Там я получил действительно очень хорошие профессиональные навыки, которые мне, собственно, в Афганистане и помогли.

И я буквально с ходу влился в коллектив, так скажем, опытных бойцов. Естественно, служба во внутреннем округе в Южной группе войск отличалась от Афганистана, потому что пули не свистят в Южной группе войск. А здесь, непосредственно, сразу попадаешь в зону обстрела. Но это, в принципе, помогает лучше даже сконцентрироваться. Чувство опасности, оно дает ощущение возможности сконцентрироваться, выполнить, во что бы то ни стало, боевую задачу, и никого не потерять. Потому что очень важно задачу выполнить малой кровью.

- Помните самое яркое впечатление, когда попали Афганистан? Что это было?

- Самое первое такое яркое впечатление - это, конечно же, необычность всей этой обстановки. Необычность природы, необычность людей, необычность взаимоотношений, необычность всего. Все очень сильно отличающееся как от Союза, так и, тем более, от Венгрии. Но очень быстро, так скажем, адаптировались ко всей этой ситуации, очень быстро сконцентрировались.

Обстановка такая была, что времени, по сути, на раскачку, на долгое обдумывание чего-то не было. Сразу же вставал в строй, сразу же надо было уже быть готовым к выполнению в любую минуту, любой боевой задачи.

- В каком районе вы служили, какие задачи приходилось решать танкистам? Именно в специфике горной местности. И как техника проявляла себя в этих условиях?

- Я служил в 108-й дивизии. Командир дивизии, генерал Барынкин Виктор Михайлович. 181-й мотострелковый полк, танковый батальон. Я сначала был командиром танкового взвода, потом стал командиром танковой роты. Приехал в Афганистан лейтенантом, уехал капитаном.

Работали танки у нас как для сопровождения колонн, как для подавления огневых точек противника, так и для ведения каких-то боевых действий с мотострелковых подразделениями. Собственно, в боевых порядках с мотострелками мы, по большей части, и выполняли все задачи прикрытия тех или иных направлений. Защита дорог, коммуникаций, основные задачи танковых подразделений в Афганистане.

Мне, в частности, приходилось воевать в районе Кабула, Джелалабада, на север туда же, к Кундузу, к Панджеру. Вот основные направления, где приходилось воевать. Танки были у нас Т-62М и МР. Это модернизированные, усиленные броней, с усиленным днищем, с решетками соответствующими защитными. Это была просто великолепная техника.

Эти танки при минимальном обслуживании на ходу, и до сих пор они воюют и могут воевать. Хотя они приходили в Афганистан уже немолодыми. Представляете? Я не удивлюсь, что когда-нибудь скажут, что вот этому танку 100 лет, и он до сих пор стреляет и ездит. И этот танк будет найден в Афганистане. Вот это техника.

- Обучались именно на этой модели?

- Нет. Я закончил Харьковское гвардейское танковое училище. Танки другой модели были, Т-64. Конечно, мы параллельно изучали и Т-64, и другие типы танков. В Венгрии тоже служил на Т-64. Но я говорю, что общая такая профессиональная подготовка как в училище, так и в Южной группе войск позволила очень быстро освоить танк Т-62, отличающийся по эксплуатации. Никаких трудностей он мне не доставлял.

- Отношения с местным населением. Как воспринимали вас? И мирное население, и боевики. Как складывалось?

- Мирное население зачастую могло быть днем мирным, вечером не совсем мирным, так скажем. Но в большинстве-то своем мы воевали не с народом. Мы воевали все-таки с бандитами, с террористами, с реальными. Даже международными террористами. Потому что банды зачастую состояли из представителей различных национальностей, совсем необязательно это были афганцы. Были представители других стран, и других национальностей.

Население, в большей части, на мой взгляд, все-таки понимало, что Советский Союз действительно оказывает им реальную помощь. Реально завозились продукты, топливо, стройматериалы, строились школы. Действительно, в отличие от нынешних времен, и Кабульский университет расцветал. И прочее, прочее.

Это действительно шикарнейший и очень сильный вклад был в экономику, в развитие страны, в образование. Я думаю, что в большей части население все-таки нас воспринимало положительно. Об этом, собственно, говорит и нынешний опыт. Уже ни для кого не секрет, что бывшие воины-интернационалисты, которые попадают сейчас в Афганистан по линии различных общественных организаций, встречают только самый горячий прием. И все действительно говорят, что «шурави» - это лучшие были.

- Кстати, вы уже в новой должности общались с афганцами?

- Да, мне приходилось общаться, и я подтверждаю те слова. Оценка со стороны нынешних афганцев, на мой взгляд, сугубо положительная.

 - Но еще такое уточнение. Все знали, что часть боевиков готовится на территории Пакистана. Сейчас, в этой должности, при общении с пакистанскими коллегами-военными, кто-нибудь упоминает тот период про Афганистан, спрашивает что-нибудь об этом?

- Как правило, разговоров на эту тему, обсуждений, не происходит. Но они знают, что я воевал в Афганистане, и не скрываю, собственно, этого. Но они тоже понимают, что в нынешних условиях... зачем вспоминать?

- Ситуация совсем другая.

- Безусловно. И я со стороны пакистанских военных вообще не ощущаю никакой враждебности. Наоборот, доброжелательное, нормальное отношение.

- Опыт, полученный в Афганистане, как пригодился? По всей дальнейшей карьере, по всем разным должностям. Что самое главное вы оттуда вынесли?

Самый главный опыт Афгана для меня, это опыт общения с людьми. Опыт военного профессионала, опыт офицерский, в плане командования. Нахождение каких-то быстрых решений. Это действительно опыт Афгана, когда даже в нынешней непростой жизни, в мирной жизни, ты ищешь несколько вариантов решения какой-то задачи, но все равно его находишь. Потому что тебе нужна именно такая целеустремленность в решении поставленных задач, она именно оттуда. И это главное. И еще один момент. Я оттуда принес именно дружбу. Настоящую дружбу, с настоящими людьми. И я знаю, что эти друзья со мной навсегда.

- Само событие, вывод войск в 1989 году. Я много разговаривал с разными участниками Афганской войны. У них двоякое отношение к этому. Как у вас? Что для вас 15 февраля 1989 года, означает, и как вы оттуда уходили?

- С одной стороны, когда было объявлено о том, что мы выходим, было какое-то сожаление, что нужно еще кое-что что доделать. Но потом, по мере приближения к дате 15 февраля, к моменту вывода, уже ощущения были такие: сохранить, в первую очередь, жизнь своих солдат. Чтобы, действительно, на последних минутах, на последних часах никого не потерять. Чтобы мама в Союзе не плакала. Это нам удалось. Я был рад вернуться на Родину, не буду скрывать. Рад был встретиться с родителями. Рад, что все закончилось, что остался жив. Это тоже немаловажно. И мои самые близкие друзья тоже остались живы. Ранение, да, но это неважно, это ничего не значит.

Но. Мы в Афгане сделали все возможное. И мы действительно тогда очень сильный нанесли удар по тому, уже тогда сформировавшемуся, международному терроризму. Это действительно была наша первая задача, и мы ее выполнили. Вышли. И это победа.

- Выходили ведь с развернутыми знаменами.

- Да, безусловно. С чувством выполненного долга. Ощущение гордости за страну, за себя, за нашу 40-ю армию. За солдат, бойцов, офицеров. Советский, русский солдат - это высочайшего сплава человек. Выполнить задачу любой ценой.