Сухие строки постановления президента РСФСР Бориса Ельцина, которыми 6 ноября 1991 года была прекращена деятельность КПСС и КП РСФСР, каких-то волнений или громких протестов не вызвали. Но именно этот документ, по сути, стал жирной точкой невозврата в Советскую действительность. Все активы, включая партийные здания, санатории, движимое и недвижимое имущество, были национализированы, партийные счета - арестованы, а Россия перемещена в один из самых сложных периодов своей истории.

Де-юре в ноябре 1991 года Ельцин запретил организацию, которая уже фактически перестала существовать. Огромный номенклатурный организм, который к началу 90-х насчитывал больше 19 миллионов коммунистов, уже давно работал лишь на поддержание собственной жизнедеятельности.

Разочарование в идеях марксизма-ленинизма, кризис социалистической модели, крах экономики... Политическая утопия, которая на заре советской власти казалась светлым будущим - к концу 80-х пришла к полному своему упадку.

«Если мы сразу сегодня перенесемся к временам Хрущева, а позднее и Горбачева, мы увидим, как происходила девальвация этой идеологии, связанная с тем, что к власти все больше и больше пробирались дети тех, кто совершал революцию. Но они решили, что можно коммунизм устроить сразу у себя во власти, неважно как себя будет чувствовать народ. Это привело к многим искажениям коммунистической идеологии. Вера в идеологию, в коммунизм, стала падать, и в результате этого произошла деформация политического общества», - отметил доктор философских наук, политолог Борис Славин.

 С запретом КПСС исчезла и мощная идеологическая составляющая, которая долгие годы была фундаментом и советской страны, и советского общества, направляла и руководила действиями миллионов людей. От всех по способностям - каждому по потребностям. Такая вроде бы простая и понятная истина стала вдруг абсолютно чужой и неуместной.

Вместе с крахом коммунистической идеи и социалистического строя на улицы страны хлынул дикий капитализм и дикие нравы. Обломки империи привлекали спекулянтов и политических мошенников со всего мира. Все продается и все покупается - вот лозунг нового времени. Промышленные предприятия банкротились и уходили перекупщикам за копейки, уничтожалась армия, распродавалась техника, массово закрывались конструкторские бюро и предприятия оборонки. При этом граждане бывшего СССР получили полную свободу, но вот что с ней делать, никто им не объяснил. Страну затянул идеологический вакуум.

«Это, конечно, в известной мере был кризис идентичности, люди искали какие-то новые идейные опоры. Произошла девальвация тех взглядов, которые казались незыблемыми, произошла девальвация многих социальных статусов. Люди зарабатывали какую-то карьеру в той или иной структуре, созданной советской властью - и вдруг это оказывается ненужным. Это, конечно, был очень болезненный слом предыдущего порядка, старого порядка, и мучительный поиск новых опор и материальных, и духовных», - обозначил кандидат исторических наук, политолог Сергей Станкевич.

Первое осознание того, что ломать проще, чем строить, пришло в 2000-х. Война с международным терроризмом на Кавказе, кровавые конфликты в бывших советских республиках, НАТО, активно подбирающееся к границам бывшего Союза. Черная воронка новой гражданской войны заставила опомниться. После десятилетий рыночного забытья, наконец, пришло понимание, что в жизни страны надо что-то менять, а может быть и возвращать.

«Теперь мы пришли к ситуации, о которой говорил президент - когда мы больше так жить не можем. Просто тот набор постулатов, который нам навязали и который в общем-то считается и считался давно в обществе совершенно непререкаемым и совершенно естественным - он не работает. Не работает рынок, не работает эксплуатация меньшинством большинства. Оно приводит к социальному конфликту, который может разорвать страну», - заметил профессор МГИМО, член Президиума Совета по внешней и оборонной политике Андрей Безруков.

Владимир Путин не раз называл развал СССР главной геополитической катастрофой ХХ века. Да, проблем в Союзе было множество, но было и то, что породило поистине исторический феномен «советского человека» - некий уникальный набор качеств и свойств характера, когда общественное было выше личного. Выйти на субботник было делом чести, а не принудиловкой. Чувство долга, семья и школа - все это было незыблемыми столпами воспитания и существования советского человека.

«Что касается меня, то так же, как и подавляющее большинство людей моего поколения, как я сказал, конечно, мы сталкивались и с проблемами этого периода, но и с тем позитивом, который тоже забывать невозможно. Я сейчас про свою семью вспомнил. Простые же люди были у меня, мама и папа, и они не говорили лозунгами. Но я очень хорошо помню, как даже дома, в домашних условиях, в семье, в быту, обсуждая те или иные проблемы, они всегда, я хочу это подчеркнуть, всегда так или иначе, по-своему, по-простому, по-народному, но с уважением относились к своей стране. И это не какой-то показной патриотизм, а это в нашей семье было внутри. Думаю, что имею право сказать, что такие позитивные качества культивировались в подавляющем большинстве русского народа и других народов Советского Союза», - высказался президент России Владимир Путин.

Там же, на Валдайском форуме, Путин заявил, что Россия пойдет по пути здорового консерватизма. И вспомнил слова выдающегося российского философа Николая Бердяева: «Консерватизм - это не то, что мешает идти вверх и вперед, а то, что мешает идти назад и вниз, к хаосу».

«Когда-то уже говорил, что, формируя свои подходы, мы будем руководствоваться идеологией здорового консерватизма. Консервативный подход не бездумное охранительство, не боязнь перемен и не игра на удержание, тем более не замыкание в собственной скорлупе. Это прежде всего опора на проверенную временем традицию, сохранение и приумножение населения, реализм в оценке себя и других, точное выстраивание системы приоритетов, соотнесение необходимого и возможного, расчетливое формулирование цели, принципиальное неприятие экстремизма как способа действий», - указал глава Российской Федерации.

Спустя 30 лет после краха СССР стало очевидно, что без идеологии или набора идей, принципов государство существовать не может. И если нет идеологии, уверен советский и российский писатель и журналист Александр Проханов, то нет и государства.

«Сейчас государство российское после 1991 года, когда у нас вообще не было государства в течение десяти лет, создается, обрастает институтами, формами, крепнет. Наступила пора, когда начинается идеологическое строительство. Вслед за строительством оборонных заводов, Крымского моста, храмов и монастырей... наступила пора идеологического строительства. Потому что дальше государство без понимания того, что у него внутри, какая у него главная идея, куда эта идея устремляет народ и как наш сложнейший многонациональный, многоконфессиональный, многоаспектный народ, размытый по гигантским пространствам между трех океанов - как его соединить с одной и той же сущностью. Поэтому сегодня начинается очень интересное, очень важное строительство идеологии, и это строительство происходит в борьбе», - выразил мнение Проханов.

И бороться приходится не только с внешними попытками навязать чуждые идеи, но и с внутренним сопротивлением. О ментальной войне уже говорят и в Министерстве обороны. Военачальники признают, что соцсети, информационные войны и манипуляции с общественным мнением - оружие, порой, пострашнее пушек и танков.

«Есть более страшная часть, она в последнее время или, точнее, в последние десятилетия приобретает (или приобрело уже) основную опасность для любой страны. Это внутренняя угроза. И все это связано с тем, что постепенно разлагается общество внутри страны», - заметил министр обороны России Сергей Шойгу.

Тридцать лет назад один документ, можно сказать, ликвидировал целую систему ценностей, вера в которые была непоколебима для нескольких поколений советских граждан. Вот так, одним махом, без остатка и сожалений мы расстались со своим прошлым и вступили в новое туманное, но такое манящее беспартийное будущее - без коммунизма, лозунгов и транспарантов, но с верой в бесконечную свободу. Тем не менее, чтобы понять и оценить простые вещи, которые при этом были потеряны, ушло на удивление много времени.