Каждая эпоха или общность людей выдвигает на передний план социального пространства определенную фигуру, которая характеризуется специфическими имущественными и профессиональными характеристиками, а также жизненными приоритетами. Эта фигура становится символом эпохи. В качестве таких фигур в истории выступали свободные граждане полисов, феодалы и рыцари, банкиры и промышленники, наконец, чиновники и бюрократы. Общественные процессы выдвигали такую фигуру на первый план, и одновременно шло подстраивание социальной системы под ее запросы, интересы и цели.

Сегодня весьма актуальным становится вопрос: какова же такая фигура для эпохи постмодерна в том виде, который он приобрел в начале XXI  века? Ответить на него сайту «Звезды» попытался доктор социологических наук профессор завкафедрой экономической социологии и менеджмента социологического факультета МГУ имени Ломоносова Сергей Барков.

Сергей Барков: ответ на него не очевиден: кто-то назовет представителя среднего класса, второй – компьютерщика, третий – биржевого спекулянта и т. д. Под каждый такой ответ может быть подведена своя логика. При этом от самого ответа в немалой степени зависит как понимание сущности современной эпохи, так и ее символическая интерпретация.

Попробуем обосновать один из таких ответов, никоим образом не претендуя на единственно верное решение. Прежде чем приступить к ответу, нужно коснуться методологических вопросов, чтобы ответ занял свое место в сетке координат известных теорий. Наиболее влиятельные теории, которые стали выделять главную фигуру эпохи, относятся к классовому подходу. Традиционная марксистская парадигма социальных исследований ориентировалась на определение двух противоборствующих фигур, причем главной характеристикой таких фигур была имущественная.  Только одна из этих фигур находилась в социально комфортном состоянии в обществе того или иного типа. Вторая подвергалась эксплуатации и социальном давлению. Крайне обобщенный характер постулатов Карла Маркса оставлял за рамками рассмотрения множество общностей, устройство которых серьезно отличалось от того, что диктовала дихотомия классовой борьбы. Если рассматривать своеобычные и неевропейские общности и выявлять в них главные социальные фигуры, эта конструкция оказывается практически недееспособной.

Совсем иная конструкция определения важнейших явлений и процессов, отражающих базовые тренды социального развития в определенную эпоху, сформировалась в неофрейдизме. И название этой конструкции – социальный характер. Эрих Фромм, Дэвид Рисмен и другие исследователи обратили внимание на сложную и двустороннюю связь между главной фигурой эпохи/общности и ее социальным окружением. Важная роль той или иной фигуры в экономике или культуре определяется социальной средой его существования и одновременно определяет ее черты.

Для нашего исследования важно то, что главная фигура эпохи/общности формирует для себя особую социальную инфраструктуру. В последнюю входят как хозяйственные компоненты, позволяющие людям жить относительно безбедно, так и культурно-досуговые, дающие возможность формировать притягательный имидж, определять направления социализации и оставлять память о себе.

Если теперь попытаться охарактеризовать современное общество эпохи постмодерна, то в нем следует выделить две группы черт. Первая группа определяет его как общество постиндустриальное. Вторая – как общество с доминированием ценностей англосаксонской культуры. Если следовать за классиком концепции постиндустриального общества Дэниелом Беллом, можно констатировать, что, сообразуясь с экономической основой трех стадий развития цивилизации, основными фигурами являются: для доиндустриальной – землевладелец, для индустриальной – промышленник-предприниматель, для постиндустриальной – ученый. Но тут встает важнейший вопрос: так ли это? Даже поверхностного взгляда на современный мир и социальную структуру общества достаточно, чтобы заявить, что ученый в любой своей ипостаси – теоретик, исследователь-экспериментатор или преподаватель в университете – никоим образом не может претендовать на роль главной фигуры постмодерна. Его социальная роль невелика, а престиж его профессии, хоть и включает в себя некоторый ореол возвышенности, не является самым притягательным. Ученые не формируют культурный базис современной цивилизации.

Если использовать в качестве аналогий персонажей сказок «Незнайка» и «Приключение Карандаша и Самоделкина», то главной фигурой современного мира окажется не Знайка, а Самоделкин. Именно инноватор привлекает к себе максимум общественного внимания. В современном обществе мало придумать что-то новое, важно воплотить это в жизнь, да еще так, чтобы это новое работало и приносило немалые деньги.

За такую интерпретацию творческого человека ответственны как раз ценности англосаксонской культуры. Эта культура, формируясь многие столетия, стала доминирующей в эпоху модерна. Вся англосаксонская цивилизация несет на себе мощный идеологический заряд, сформировавшийся в XIX веке. Отсюда берут свое начало безапелляционная вера в свободу и демократию, практическая ориентация и технократизм этой цивилизации. Для данной культуры крайне нехарактерно наслаждение творчеством как таковым. Творчество – ничто без практических результатов.

В силу пока еще ведущей роли англосаксонской цивилизации в современном глобальном обществе это общество нельзя считать полностью обществом постмодерна. Идеологическая составляющая явно запаздывает в сравнении с реальными общественными преобразованиями. Общественная идеология еще не вобрала в себя философские достижения постмодернизма, ставящие под сомнение веру в технику, прогресс и возможность обретения счастья посредством каких бы то ни было изобретений.

Сегодня западные люди понимают всю ограниченность проектов по преобразованию жизни к лучшему, но «официальная идеология» современности пока на это никак не отреагировала. США как доминирующая держава упорно насаждает веру инновации, несмотря на все очевидные ограничения и негативные последствия такой веры.

Современная цивилизация подменила понятие творческого человека понятием технократа-инноватора, то есть нашего родного самоделкина. Тем самым она искусственно ограничила и понятие самого творчества, ведь творчество по природе своей многообразно и не должно ранжироваться на высшее и низшее.

В условиях постоянной конкуренции стран за приближенность к западным стандартам жизни правительства активно поддерживают технократов-инноваторов, они способствуют выдвижению их в качестве главной социальной фигуры современности. Правительства сыграли ключевую роль в построении социальной инфраструктуры, комфортной для современных самоделкиных. Строится бесконечное количество технопарков, одобряются колоссальные бюджеты инновационной деятельности, правительства не только вкладывают свои деньги в инновационную инфраструктуру, они активно подталкивают к этому и частные организации. Возникают «бизнес-ангелы», множатся венчурные фонды, создаются бизнес-инкубаторы для стартапов. Но самое главное, вокруг технократа-инноватора создается особая благоприятная культурная атмосфера. Его жизненные приоритеты признаются важнейшими для общества в целом. Истории жизни инноваторов служат примерами, на которых учат молодежь. Вся цивилизация постмодерна как бы вращается вокруг этой фигуры.

Однако русская культура сформировала совсем иное отношение к творчеству, в рамках ее ценностей понятие творческого человека не сводится к технократу-инноватору. В определенной мере поэтому наша страна выглядит не столь успешной по части «инновационного» развития, идущего по законам, сформировавшимся в западной культуре. Русская культура имеет очевидные дворянские корни. Капиталистические ценности не занимают в ней центрального места. Все то лучшее, что смогла создать русская цивилизация в области науки и искусства, было осуществлено по некапиталистическим правилам. Ориентация на прибыль, выгоду, отдачу в процессе творчества воспринимается хотя и как оправданная в современных условиях, но все же по большей части неуместная.

В постиндустриальную эпоху важность идеологии, пиара, имиджей, символов и иных нематериальных объектов очевидна всем. Но господствующий тренд в оценке творческих людей все-таки формируется технократами.

Навязанное англосаксонской культурой превознесение инноваторов-технократов как главной социальной силы эпохи приходит в явное противоречие с реалиями постиндустриального мира. Значительно более логичной представляется ситуация, когда главной фигурой постмодерна станет просто творческий человек вне зависимости от рода его занятий. Авторы концепций постиндустриального общества чаще всего говорили именно об этом, но их теоретические выкладки наложились на определенный институциональный контекст.

Важно, чтобы Россия с ее самобытными культурными традициями в понимании творческой активности не дала воспринимать себя как страну-изгоя, как бы того ни хотелось элите англосаксонских стран. Наше понимание творчества и творческих людей ближе к истине, оно шире и основано на многовековом опыте. Более того, оно идеологически ближе постмодернистскому пониманию мира. Нам нужно суметь выжить в цивилизации самоделкиных со всеми ее условностями и ограничениями, чтобы создать подлинную цивилизацию постмодерна, лишенную «родимых пятен» технократизма во всех его появлениях.