Недуг революции

Утром 6 июля (здесь и далее – по новому стилю) 1917 года в междуречье рек Серет и Стрыпа немцы перешли в наступление. Ударная группировка генерала Арнольда фон Винклера насчитывала 12 дивизий. На небольшом пятикилометровом участке между Заложцами и Зборовым немцам удалось сосредоточить 92 500 штыков, 2300 сабель, 935 орудий и 1173 пулемета.

Главный удар пришелся на неслаженную и полуразложившуюся под влиянием агитаторов 6-ю гренадерскую дивизию. Она была смята и оставила позиции. К вечеру было захвачено около 2900 человек и десятки орудий. Но в отличие от прошлых лет поведение русских солдат имело одну особенность: большая их часть категорически отказалась идти в контратаку и бросила окопы. Только официальное количество дезертиров с 1 по 15 июля составило почти 24 тыс. человек. В воздухе витали признаки крупномасштабной катастрофы. Сам генерал Эрих Людендорф, в руках которого сосредоточилось руководство всеми германскими войсками, констатировал: «Тактический контрудар превратился в крупную операцию. Развал русского фронта все больше распространялся на юг... Восточный фронт перешел в движение, захватывая даже часть Буковины. Русская армия в беспорядке отходила назад – ее мозг был одержим недугом революции… Это были уже не те русские войска».

С фронта шли панические известия, а тыл замер. Уже стали поговаривать о возможности сдачи немцам Минска и Москвы, кое-где намекали, что не за горами немецкие патрули в Петрограде… Новое Брусиловское наступление, которое пресса окрестила «наступлением Керенского», обернулось катастрофой. К 15 июля русские войска были отброшены за Збруч и оставили почти всю Бессарабию. Оргвыводы следовали один из другим: 10 июля был снят главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Алексей Гутор, в 8-й и 11-й армиях в июле сменилось по два командующих, наконец, 19 июля потерял свой пост один из главных творцов наступления, генерал Алексей Брусилов.

Очевидец этих событий генерал Антон Деникин (он тогда командовал войсками Западного фронта) с горечью вспоминал: «Армии в полном беспорядке отступали. Те самые армии, которые год тому назад в победном шествии своем взяли Луцк, Броды, Станиславов, Черновицы… Отступали перед теми самыми австро-германскими армиями, которые год тому назад были разбиты наголову и усеяли беглецами поля Волыни, Галиции, Буковины, оставляя в наших руках сотни тысяч пленных». Этот вопрос волновал всех. Как могла пусть уставшая, но вполне боеспособная армия всего за полгода растерять заработанную веками репутацию?

Без царя во главе

К началу 1917 года ситуация в армии была совсем не такой катастрофической, как утверждали «общественные деятели». Императорская ставка успешно накапливала силы и готовилась к решительной – и последней – кампании 1917 года. Двадцать четвертого января император Николай II утвердил представленный ему доклад, по которому главный удар наносится Юго-Западным фронтом на Львовском направлении со вспомогательными ударами в направлении на Сокаль и Мармарош Сигет. «Кампания 1917 года должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех союзников был бы вне всякого сомнения».

Февральская революция нанесла по русской армии удар колоссальной силы. Все планы наступления были сорваны. Хотя, казалось бы, все должно было быть наоборот. Ведь планы будущей кампании разработаны, войска пополнены, запасы боеприпасов накоплены. Дело оставалось за малым: повести в бой победоносные армии и завершить разгром врага, показав всему миру «преимущества передовой демократии» западного типа перед «прогнившим царским режимом».

Так почему новый Верховный главнокомандующий генерал Михаил Алексеев уже докладывал военному министру Александру Гучкову: «Теперь дело сводится к тому, чтобы с меньшей потерей нашего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их». Процесс распада русской армии был запущен еще за день до свержения императора Николая II, когда 1 марта исполком Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов принял приказ № 1 о создании солдатских комитетов в армии. Он был полностью одобрен и поддержан Временным правительством. Теперь солдатские комитеты и советы различного уровня получили официальный статус.

Мало того, им было приказано взять под свой контроль оружие, не выдавать его офицерам. Пункт приказа, по которому солдаты вне строя ставились в равное положение с офицерами и отменялось почтительное титулование, стал первым ударом по авторитету офицеров. За этим последовали и другие меры, ясно показывавшие солдатам, что власти не доверяют офицерам. С момента распространения приказа № 1 разложение армии приобрело всеобщий характер. Уже к маю 1917-го в армии было создано более 50 000 солдатских комитетов разного уровня, в которых числилось до 300 000 членов. Все это огромное количество людей оказалось оторвано от боевой работы войск и занималось исключительно политикой. Армия стремительно политизировалась. Офицеров повсеместно обвиняли в приверженности старому режиму и контрреволюции. Солдатские массы восприняли революцию и революционную агитацию как вседозволенность, что вызвало не только падение дисциплины, которое стало обычным явлением, но и изменение самого отношения солдата к войне.

Активизировала свою работу в войсках и немецкая разведка; как писал ее начальник полковник Вальтер Николаи, «германская разведка получила возможность проникать в русские ряды и там агитировать за мир между Россией и Германией». Результат: в Пасху, пришедшуюся в 1917 году на 2 апреля, были зафиксированы факты братания на участках 107 дивизий – почти каждой второй дивизии! Не лучше оказалось и положение с офицерским корпусом в целом и генералитетом в частности. Новый военный министр Александр Гучков немедленно начал «улучшать» армию чистками комсостава – якобы надо было убрать костных генералов, открыв дорогу молодым талантам. Только в марте-апреле были смещены все главнокомандующие фронтами, кроме Алексея Брусилова. Действия Гучкова и «демократизация» очень быстро сказались на качестве командного состава. Управляющий делами Временного правительства кадет Владимир Набоков, выслушав в середине апреля 1917 года очередной доклад генерала Алексеева, записал: «Разложение идет колоссальными шагами… Лучшие элементы исчезали, а остались либо жалкая дрянь, либо особенно ловкие люди, умевшие балансировать между двумя крайностями».

«Временное» наступление

Послефевральское руководство армии к наступлению было не готово, а Временному правительству надо было наступать во что бы то ни стало, чтобы «оплатить векселя», выданные признавшей его «демократической Европой». В правительстве вопрос с Гучковым был решен быстро, его место 5 мая занял самый известный оратор-популист Временного правительства Александр Керенский. Уже через неделю, 12 мая, он выпустил приказ, призвав армию наступать: набор громких фраз, не имеювших под собой никакого смысла.

Реальное состояние армии ничего не значило. За день до этого он подписал «Декларацию прав солдата», ставшую окончательным приговором армии. За солдатами было закреплено право свободно высказывать свои политические, религиозные и социальные взгляды, быть членом любой политической партии, также в ней объявлялись запрет на цензуру печатных изданий, ношение вне службы гражданской одежды и т. д. и т. п. Из командующих фронтами лояльность проявлял только Алексей Брусилов, бывший генерал-адъютант императора неожиданно заявил, что он всегда был сторонником демократии и революции. Двадцать второго мая всегда готовый наступать Брусилов, не имевший высшего военного образования и прослуживший почти четверть века в «лошадиной академии» (офицерской кавалерийской школе), получил пост Верховного главнокомандующего. «Оппортунизмом с уклоном в сторону искательства перед революционной демократией» назвал его поведение Антон Деникин.

К наступлению все было готово, но только на бумаге. Действительно, если учитывать только сухие цифры – количество дивизий, пушек, пулеметов, запасы боеприпасов, наличие карт и т. д. Другое дело, что создание всевозможных ударных батальонов, женских частей и национальных формирований не могло заменить утраченную дисциплину. Первым днем наступления стало 16 июня. Главный удар наносил Юго-Западный фронт генерала Алексея Гутора, где 11-я армия генерала Ивана Эрдели наступала на Злочев, 7-я армия генерала Владимира Селивачева – на Бржезаны, 8-я армия генерала Лавра Корнилова – на Галич. По большому счету какие-либо цели не имели никакого значения, всем – Ставке, штабам, правительству – нужен был просто успех.

И он на первом этапе действительно был: хотя армия была обречена, у нее еще оставался некий потенциал – ударники, шедшие на острие атак и увлекавшие за собой остальную массу солдат, а также работа артиллеристов, которые мощнейшим артиллерийским огнем смели вражеские позиции. Ударные части генерала Корнилова прорвали оборону противника и устремились вперед. В плен было захвачено 7000 человек и 48 орудий. Но корниловцы не получили никакой помощи от других войск, которые все время митинговали. Газеты в восторженных статьях многократно преувеличивали успехи. Они уже назвали наступление именем Керенского. Но ударников и боеспособных частей было слишком мало. Солдаты уставали, а сменить их было некому. Наступление выдыхалось. Если солдаты полуразложившихся от революционной пропаганды частей в начале еще некоторое время пылали революционным энтузиазмом, то теперь этот энтузиазм стал стремительно выдыхаться. Солдаты на митингах уже начали возражать самому Керенскому; его речи уже не зажигали так, как прежде. Армия митинговала; то тут, то там стали звучать лозунги «Долой войну!». Окончательно запутавшаяся в политической ситуации ставка бездействовала. К концу июня организованное генералом Брусиловым «наступление Керенского» окончательно выдохлось. Но пока это была всего лишь неудача, главный позор был впереди. До 6 июля оставалось всего несколько дней…

Другие материалы свежего номера еженедельника «Звезда» вы можете прочитать, скачав электронную версию газеты.