За годы войны летчик-истребитель Александр Покрышкин совершил 650 вылетов, провел 156 воздушных боев, сбил 59 вражеских самолетов лично и шесть – в группе. Его имя наводило ужас на асов люфтваффе. Как только в эфире звучало: «Ахтунг! Покрышкин ин дер люфт!» («Внимание! В воздухе Покрышкин!») – немцы кидались врассыпную. В 1944 году он стал трижды Героем Советского Союза, первым и единственным в годы войны.

При этом был дважды сбит, выходил из окружения. Пули попадали ему в прицел, в наушник шлемофона, царапали подбородок… За новаторские идеи и самоуправство в 1942-м был отдан под трибунал. Но судьба хранила его.

Позже биографы выяснят, что Александр Иванович родился в день иконы Божьей Матери «Благодатное небо». О Покрышкине-летчике, ученом-изобретателе и наставнике рассказали его сын, сноха и внук.

«Хочу летать!»

Увидев в 12 лет в Новосибирске агитсамолет, Александр Покрышкин пробился сквозь толпу, дотронулся до его крыла и решил, что сделает все, чтобы стать летчиком.

– И потом целенаправленно шел к своей мечте, – говорит сын аса-истребителя известный ученый-океанолог Александр Александрович Покрышкин. – У отца были незаурядные способности.

Во дворе его называли Сашка-инженер. В школу он пошел сразу во второй класс. После окончания третьего класса попросил перевести его в пятый. Учительница математики, чтобы охладить пыл дерзкого мальчишки, разрешила ему посидеть на уроке с пятиклассниками. А он стал с ходу щелкать сложные задачки, в результате к концу года стал лучшим учеником по математике в классе. Зная, что у летчика должно быть отменное здоровье, Александр занялся самоподготовкой. Ежедневно делал комплекс гимнастических упражнений по системе датского спортсмена Мюллера.

– Бывало, мать его ругалась: «Почто кланяешься на улице, семью позоришь?». А он, несмотря на насмешки соседей, продолжал, раздевшись по пояс, делать наклоны, приседать, поднимать гири. А по окончании занятий обливался холодной водой, – рассказывает сноха именитого летчика Светлана Борисовна, которая стала хранительницей семейного архива. – В детстве Александр Иванович перенес пневмонию. Доктор ему сказал: «Тебе летом каждый солнечный день нужно быть на Оби, прогреваться на солнце. Но купаться нельзя». И он, стремясь к идеальному здоровью, выдержал этот режим. Потом уже переплывал Обь в оба конца без остановки.

Отец Александра настаивал, чтобы сын стал счетоводом. Но Саша и слышать не хотел о «мещанской» профессии. Он мечтал только о небе. В результате после седьмого класса ушел из дома в общежитие, где в одной комнате стояло 16 коек. Стал работать на стройке «Сибкомбайна» учеником кровельщика. Потом поступил в фабрично-заводское училище. Одновременно стал заниматься в кружке рационализаторов и изобретателей. В один из дней отправил расчеты нового пулемета в Москву.

Вскоре на имя Александра Покрышкина пришел пакет. На официальном бланке сообщалось, что расчеты выполнены правильно, но ранее были утверждены документы на более скорострельное оружие. Тогда же Александр придумал и самоповорачивающиеся фары для автомобиля. Юному изобретателю советовали идти в технический вуз, но он твердил: «Хочу летать!».

И получил-таки комсомольскую путевку в Пермскую военную авиационно-техническую школу. Но тут выяснилось, что прием на летное отделение отменили и школа теперь готовит только авиатехников. Пришлось изучать материальную часть самолетов. Прирожденный технарь, он и здесь стал лучшим курсантом. Из авиашколы его направили в Ленинград на курсы усовершенствования авиатехников. За все это время он написал около 40 рапортов о переводе его в летное училище. Не отпустили…

В конце 1934 года он получил назначение в 74-ю Таманскую стрелковую дивизию в Краснодаре. Начальство высоко ценило старшего авиационного техника авиазвена связи, который предложил улучшения к пулемету ШКАС. Но неукротимого Покрышкина уже было не удержать на земле. Он рвался в небо. И в первый же свой отпуск, в сентябре 1938 года, за 17 дней освоил программу летной подготовки аэроклуба, которая была рассчитана на год, и сдал все экзамены экстерном на отлично. Узнав наконец, что получил направление в Краснознаменную Качинскую авиашколу пилотов имени Мясникова, не забирая из дома вещей, кинулся на вокзал…

В Каче, под Севастополем, Александр Покрышкин освоил самолеты У-2, УТИ-4, И-16. Учеба была рассчитана на три года, Покрышкин окончил училище за девять месяцев и опять на отлично. Талантливого курсанта оставляли инструктором при авиашколе, но он добился направления в 55-й истребительный авиаполк, который дислоцировался в Бельцах, рядом с советско-румынской границей.

И орден, и трибунал

В первый же день Великой Отечественной войны их аэродром подвергся бомбардировке. Двадцать шестого июня 1941-го Александр Покрышкин сбил во время разведки истребитель Messerschmitt Bf.109. К осени он уже выполнил 190 боевых вылетов. Зимой, управляя МиГом, в плохих погодных условиях, когда нижняя кромка облаков опускалась до 30 м, сумел определить местонахождение танков генерала фон Клейста, которые были потеряны советской разведкой. За эти важные разведданные Александр Покрышкин был награжден орденом Ленина.

Советские войска отступали. Сражаться летчикам-истребителям приходилось в крайне тяжелых условиях. Поняв, насколько устарела тактика советских ВВС, Александр Покрышкин придумал новые тактические приемы: с разомкнутым боевым порядком, с эшелонированием по высоте. Атаковал излюбленным «соколиным ударом» – сверху на высокой скорости с крутым переменным профилем пикирования, чтобы затруднить прицеливание стрелкам. Александр Покрышкин не признавал шаблонов в бою. При этом не всегда спешил выполнять непродуманные приказы. Что сказалось на отношениях со штурманом полка Исаевым, который в конце 1942 года стал командиром.

– Дошло до того, что отца сняли с должности, вывели за штат полка, отозвали представление к званию Героя Советского Союза и исключили из партии, – рассказывает Александр Александрович Покрышкин. – А формальным поводом стала стычка в летной столовой с одним из офицеров соседнего полка. Отец был миролюбивым человеком, но подлости и низости не терпел. У него было обостренное чувство справедливости. Если врезал офицеру, то по делу. Еще в детстве, когда двор ходил на двор, он никогда не участвовал в уличных разборках. Но всегда вступался за слабых.

Тогда, в 1942-м, Александру Покрышкину, летчику-новатору, прекрасному организатору группового воздушного боя, припомнили и 1937 год, когда он, будучи авиатехником, предложил выселенной из общежития семье арестованного летчика с тремя детьми перебраться в свою комнату, а сам ушел жить к сослуживцу. Вспомнили и непреднамеренно атакованный Покрышкиным в один из первых дней войны советский легкий бомбардировщик Су-2.

Самолеты Сухого только стали появляться в частях, вид у них был непривычный, опознавательные знаки едва можно было различить. Александр Иванович принял его за немецкий самолет. Радиосвязи на МиГах тогда еще не было. Самолет был подбит и аварийно сел на нашем аэродроме. Пилот выжил, но штурман Семенов, к сожалению, погиб. В результате командира эскадрильи Покрышкина, за плечами которого было уже более 400 боевых вылетов и 20 сбитых немецких самолетов, обвинили в… трусости, нарушении субординации, неподчинении приказам и направили дело в трибунал.

– В этот тяжелейший период Александр Иванович встретил свою будущую жену, медсестру Машу, – рассказывает Светлана Борисовна. – Мария Кузьминична вспоминала, как во время ее дежурства в медсанбат пришли навестить боевого товарища три бравых летчика. Как раз были редкие минуты затишья, она читала «Отверженных» Гюго, подняв глаза, она встретилась взглядом с Александром Ивановичем, и у нее екнуло сердце. Это была судьба…

Мария Кузьминична стала его ангелом-хранителем, его якорем. Тогда ведь перед Александром Ивановичем стоял вопрос: жить или не жить? Он даже подумывал пустить себе пулю в висок… Тут, к счастью, из госпиталя вернулся комиссар полка Михаил Погребной и грудью встал на защиту боевого летчика Покрышкина. Его поддержал генерал Николай Науменко.

Бортовой номер 13

В полной мере талант Александра Покрышкина как мастера тактики проявился в боях над Кубанью, где немецкое командование весной 1943-го сконцентрировало лучшие свои истребительные эскадрильи Udet, Grünherz, Mölders. Патрулируя воздушное пространство, Александр Покрышкин применял такой боевой порядок, как «скоростные качели», «кубанская этажерка». Чтобы не терять скорость в небольшой зоне, он летал не по прямой, а волнообразно. Авиационными частями был взят на вооружение и такой прием Покрышкина, как выход из-под удара противника на вираже нисходящей «бочкой» с потерей скорости. Ошеломленный враг при этом проскакивал мимо цели и оказывался в прицеле.

Александр Покрышкин брал на себя самые опасные маневры. Чтобы деморализовать противника, пикировал на ведущего в группе и, прорываясь сквозь огонь, сбивал его. Все огневые точки у него на истребителе были переведены на одну гашетку. Бывало, ежедневно летчикам приходилось делать по пять-семь боевых вылетов. В конце апреля 1943-го только в одном бою Александр Покрышкин сбил пять немецких самолетов. В мае 1943-го он получил свое первое звание Героя Советского Союза.

А в августе на его кителе появилась вторая Звезда Героя Советского Союза. Причем до мая 1943-го Покрышкин воевал на самолете с бортовым номером 13, к которому до него многие летчики из суеверия даже не подходили. Свою «Аэрокобру» он ласково называл «кобряткой». Вскоре его истребитель хорошо запомнили и немцы. Теряя свои самолеты при встрече с летчиком-асом, они начали предупреждать друг друга в эфире: «Внимание, внимание! В воздухе Покрышкин!».

– Это отнюдь не сталинская пропаганда, так было на самом деле, – говорит Александр Александрович Покрышкин. – У отца в дивизии служил молоденький механик по радиооборудованию Илья Гурвиц, который хорошо знал немецкий язык. У них в звене управления стоял американский радиоприемник. Илья рассказывал: когда летчики поднимались в воздух, они внимательно слушали, что происходит в эфире, и там нередко звучало: «Ахтунг! Ахтунг! Покрышкин!». После войны генерал-полковник в отставке Горелов также рассказывал, что немецкие наводчики с земли часто называли фамилию отца. И асы люфтваффе кидались врассыпную.

– Профессор Юрий Мажоров, который в годы войны служил в 1-й отдельной радиобригаде ставки ВГК, говорил, что немцы переходили с закодированных радиосообщений на открытый текст только в трех случаях: «Ахтунг! Хир партизанен!» («Внимание! Здесь партизаны!»), «Ахтунг! Хир панцер!» (танки) и «Ахтунг! Покрышкин!» – рассказывает Светлана Борисовна. – Один из лучших немецких летчиков Эрих Хартманн вспоминал, что порой недоумевал: мол, только ушел от Покрышкина, как появлялся второй, а потом и третий Покрышкин... А просто ребята в дивизии у Александра Ивановича были обучены той же тактике, что применял он сам. Все они были покрышкинцами со своим характерным почерком.

Академия Покрышкина

Александр Покрышкин был не только талантливым летчиком, но и отличным наставником.

– Вечером после полетов летчики собирались у отца в землянке, которую называли «академией Покрышкина», – рассказывает Александр Александрович. – Всем им были положены боевые сто граммов. Но отец не отпускал их, пока они досконально не проведут разбор полетов. Учил: «Не противник должен вас найти, а вы его. Внезапность и инициатива – вот победа». Причем ни при каких обстоятельствах отец не ругался матом. Самым страшным ругательством у него было слово «слабак». Хвалил, правда, подчиненных тоже односложно, коротко бросая: «Нормально». Больше всего отец гордился не полученными орденами и медалями, а тем, что по его вине не погиб ни один из его ведомых. Бывало, у него на прицеле был немецкий самолет, но он бросал его, если видел, что его ведомому нужна помощь.

Александр Покрышкин вырастил 30 Героев Советского Союза, шестеро были удостоены Золотых Звезд дважды.

– Сначала дед запрещал своим летчикам расстреливать пилотов, которые покидали сбитый самолет на парашютах, – рассказывает внук летчика-аса программист Александр Покрышкин. – Но однажды к их дивизии прибился мальчик-сирота, который стал сыном полка. Дед взял над ним личное шефство, скрупулезно всему обучал. Но в один из вылетов самолет, на котором парень поднялся в воздух, сбили. И когда он спускался на парашюте, немцы его расстреляли. После этого дед дал команду не щадить немецких летчиков-парашютистов.

– О невероятном везении Александра Покрышкина ходили легенды. Что стояло за его неуязвимостью?

– В начале войны самолет отца дважды сбивали, — рассказывает Александр Александрович. – Третьего июля 1941 года при разведке переправы через Прут он на МиГ-3 попал под огонь зенитной артиллерии. Двигатель работал с перебоями, а потом и вовсе умолк. Истребитель плашмя упал в лес. Отец потерял сознание. Когда очнулся, с поврежденной ногой выбрался из самолета. К своим вернулся только на четвертый день. К тому времени его уже считали погибшим. Находясь в санчасти, он завел тетрадь, где потом были отображены многочисленные схемы боев.

Второй раз самолет отца сбили в районе Запорожья 5 октября 1941-го. Спасая ведомого Комлева, он длинной очередью прошил «мессера», сам был подбит и попытался выйти из боя. Три оставшихся Ме-109 бросились в погоню, один за другим расстреливая МиГ отца. С перебитым управлением он сумел приземлиться в поле. Последовал удар. Отец рассказывал, что очнулся от сильной боли. В полуобморочном состоянии перевалился через борт кабины. Понял, что правый глаз не видит. Стекла разбитых очков попали ему в надбровную дугу… Будучи раненым и контуженным, он встретил пехотинцев, все вместе они неделю прорывались из окружения к своим. Позже отец говорил: «Кто в 1941–1942 годах не воевал, тот войны по-настоящему не видел».

– Я считаю, что большую роль в неуязвимости Александра Ивановича сыграла его мать Ксения Степановна, которая постоянно молилась за сына, – считает, в свою очередь, Светлана Борисовна. – С Александром Ивановичем ведь происходили совершенно мистические случаи. Он вспоминал, как однажды немцы атаковали аэродром кассетными бомбами – «лягушками», которые подпрыгивали, взрывались и поражали все вокруг мелкими осколками. Он бежал к своему МиГу, а пикирующий немецкий бомбардировщик высыпал прямо на него кучу «лягушек», бомбы упали совсем рядом, но не взорвались.

Был случай, когда пулеметной очередью прошило фонарь его истребителя, одна из пуль прошла через сиденье с правой стороны, повредив плечевой ремень и отрикошетив от левой стороны, всего лишь поцарапала ему подбородок. В другой раз, когда Александр Иванович заходил в хвост бомбардировщику Junkers 88 и думал, что стрелок убит, тот дал очередь. Одна из пуль попала ему в оптический прицел, отклонись она на сантиметр – и летчика бы не стало… Потом мы узнали, что Александр Иванович родился в день иконы Божьей Матери «Благодатное небо». Причем «в рубашке» – в околоплодном пузыре. А трижды Героем он стал после 550 боевых вылетов и 53 официальных побед 19 августа 1944 года, в день Преображения Господня.

«Раз написано 59 – значит 59»

Александр Иванович Покрышкин прошел войну с первого до последнего дня. В 1944 году он отказался от генеральской должности в штабе ВВС и вернулся на фронт. Когда при наступлении на Берлин в весеннюю распутицу стали непригодны грунтовые аэродромы, истребительная дивизия Покрышкина полтора месяца взлетала и садилась на участок автострады Бреслау – Берлин. Первыми «аэродром» опробовали Александр Покрышкин со своим ведомым Голубевым. Ширина шоссе была на три метра меньше размаха крыльев «Аэрокобры».

На Параде Победы на Красной площади Александр Покрышкин нес знамя 1-го Украинского фронта. Девятое мая оставался для него самым любимым праздником в году.

– В этот день к Александру Ивановичу в Москву приезжали его фронтовые друзья – как говорила Мария Кузьминична, ребята. А ребята были кто Герой Советского Союза, кто дважды Герой, вся грудь – в орденах и медалях, – рассказывает Светлана Борисовна. – За столом они вспоминали годы войны, свою молодость.

Официально считалось, что Александр Иванович сбил 59 самолетов. Но из разговоров боевых друзей мы поняли, что их гораздо больше. Сам же он твердил: «Раз написано 59 – значит, 59». Когда Мария Кузьминична спрашивала, где же остальные, Александр Иванович говорил: «Ушли в счет войны!».

Когда в 1985 году мужа не стало, Мария Кузьминична разбирала его вещи и нашла блокнот с заметками о сбитых самолетах. Эти записи Александр Иванович делал исключительно для себя. Реликвию она отдала молодым ученым-исследователям из Новосибирска. Они сопоставили данные с архивными записями, воспоминаниями однополчан Покрышкина и насчитали 116 сбитых самолетов, три из которых были им уничтожены на земле, а шесть сбиты в группе.

– Его ведомый Георгий Гордеевич Голубев, который жил в Киеве, потом сказал, что и это не окончательная цифра, – рассказывает Светлана Борисовна. – В 1944-м, когда Александр Иванович принял командование 9-й Гвардейской авиадивизией, ему запретили боевые вылеты, потому как комдивам было «не положено», да и берегли героя. Для истинного летчика это сравни наказанию. Он все равно поднимался в воздух и сбивал немецкие самолеты, только трофеи записывал на счета своих ребят.

Отдавал сбитые самолеты он и ранее, в самый разгар войны, когда «ставил молодняк на крыло» и хотел подбодрить неоперившихся летчиков. Александр Иванович был лишен тщеславия. У него была задача истребить врага. Не пошли в зачет и самолеты, которые он сбил в 1941-м году. Архивы штабисты истребительного полка при отступлении сожгли, так как была угроза, что они попадут к немцам. Все данные пропали.

После войны Александр Покрышкин служил в войсках ПВО. Общевойсковую военную академию имени Фрунзе, а позже и Академию Генерального штаба окончил с золотой медалью. Защитил кандидатскую диссертацию. В декабре 1972 года ему было присвоено звание маршала авиации. Но, будучи нечестолюбивым человеком, он нередко отказывался от заманчивых должностей. Перед начальством не прогибался. «Генеральских» залов не признавал, обедал в общей офицерской столовой. А с 1972 по 1981 год был председателем Центрального комитета ДОСААФ.

Многие вещи и все награды маршала Александра Покрышкина выставлены в музеях. В семье хранятся лишь его личный экслибрис, посмертная гипсовая маска и армейская фуражка, обгрызенная любимцем домочадцев ирландским сеттером. Летчик обожал собак. И, несмотря на волевой характер и внешнюю суровость, был достаточно сентиментальным человеком. Однополчане вспоминали, что на фронте в землянке у Александра Ивановича всегда стоял букет полевых цветов.